До этого: *Городские улицы*

Ёширо оставил машину метров за пятьсот от Резиденции Фэриартос. Остальной путь он проделал пешком, еле волоча ноги от усталости. Как назло, по дороге его застал противный мокрый снег. Злой и уставший, Кадаверциан ввалился в холл особняка, практически выбив ногами парадную дверь. Несколько испуганных Фери, (среди них, кстати, была и вчерашняя девушка из машины) сбежавшихся на шум, попытались перегородить ему дорогу, и это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Ёширо. Вот так значит, да? Самурай, тратя последние силы, схватил за воротник одного из Фэриартос и слегка припечатал к стене. Парень тихонько взвизгнул, выражая протест против такого обращения, но Ронин только оскалился в ответ.
-Тише, тише, золотце… Ты же не хочешь меня разозлить?- Ёширо обвел недобрым взглядом птенцов и нескольких слуг, подтянувшихся с кухни. -Не нарывайтесь, очень вас прошу. Я очень устал и хочу спать. Я сейчас поднимаюсь в свою комнату, и если я почувствую у себя за спиной, кого-либо из вас, пеняйте на себя.- Самурай пристально посмотрел в глаза девушке, демонстративно-небрежно проводя пальцами по свисавшей лоскутами коже на шее, хотя, боль была адской. -А Вы, моя милая, попридержали бы в следующий раз свой болтливый язычок.  И, кстати, не дело столь юной леди, водиться с пироманами. Добром это не кончиться.
Ронин с абсолютно равнодушным видом прошел мимо обалдевших от такой наглости обитателей особняка, и тяжело поднялся по лестнице, громыхая болтающейся на поясе катаной по старинным дубовым барельефам. Нет, я все таки позёр… Сопровождаемый робкими возражениями, доносившимися с первого этажа, среди которых шепотом промелькнуло весьма обидное замечание по поводу «фэриартосской шлюхи», Ёширо, скрипя зубами, упрямо шел по коридору, с твердым намерением высказать Александру все, что он о нем думает. Однако, дойдя до двери, он замешкался, размышляя, а что собственно он может предъявить Маэстро в качестве обвинения? Выходило, что не так уж и много. Самурай постоял еще немного, прислушиваясь к беготне слуг внизу, осторожно приоткрыл дверь спальни и, тихо войдя в комнату, замер на пороге, забыв сделать вдох...
Александр, несмотря на достаточно поздний вечер, все ещё спал, разметавшись по смятой постели и откинув плед в сторону. Ёширо впервые видел великого мастера настолько беззащитным. Тонкий профиль Маэстро, казалось, был выточен из дорогого розового мрамора самым искусным резчиком. Темное золото длинных ресниц переливалось в неровном свете ночника, бросая ажурную тень на бледную тонкую кожу под глазами. Яркие губы были чуть приоткрыты, и Ёширо безумно захотелось прикоснуться к ним. Каштановые локоны падали на высокий лоб, закрывая половину лица. Самурай, осторожно положив меч на пол, подошел к постели и аккуратно убрал со лба Маэстро прядку. Кадаверциан, еле касаясь, провел рукой по груди Александра, задевая соски, но тот только вздохнул, повернулся на бок, хмуря идеальные брови, однако, так и не проснулся. Ведь сон вампира, когда он уверен в собственной безопасности, очень глубокий, и чем-то похож на летаргический. Ёширо с нежностью посмотрел на своего мучителя.  …Мне ничего не стоит, убить тебя прямо сейчас. Этот твой «гарем» внизу, даже не прибежит тебя спасать. Как ты самоуверен, Александр… Самурай опустился на колени рядом с кроватью и осторожно взял в ладони руку мастера, свисающую с края постели. Рассматривая изящную кисть художника, Ёширо заметил маленькое, достаточно свежее пятнышко краски между пальцами. Несложно было догадаться, почему оно там оказалось, и какова реальная причина чудесного «воскрешения» умершей было девушки. Ронин, сосредоточенно и серьезно, как будто он выполнял сложный и ответственный ритуал, прикоснулся губами к руке мастера. Этот ничего, в сущности не значащий поступок, отчего-то показался самураю очень важным. Внешняя беззаботность Александра, граничащая, по мнению Ёширо с неосторожностью, побуждала самурая защитить любимого, прекрасного и такого хрупкого. Быть с ним рядом каждую минуту. Заботиться. …Чёрт возьми, я даже сердиться на тебя не могу, мое прекрасное, самодовольное чудовище…
Кадаверциан поднялся с колен, неслышно прошел в ванную комнату, и, стараясь шуметь как можно тише, принял душ, морщась и шипя от прикосновения воды к разодранной шее и глубоким царапинам на руках. Все же, Асиман его сильно потрепали, а браслеты, глушащие магию, мешали регенерации. И, хотя раны больше не кровоточили, выглядели они неважно, и на полное заживление при таких темпах уйдет несколько дней, а эти дни нужно еще пережить. Самурай вышел в комнату через несколько минут, завернутый в пушистый махровый халат, который он нашел в шкафу в ванной. Будить мастера не хотелось, тем более, что Ронин не знал, как отреагирует Фери на появление в своей постели сбежавшего накануне любовника. Сил Ёширо хватило только на то, чтобы кое-как добрести до широкого кресла, стоящего рядом с кроватью. Лениво залезть на него с ногами, свернувшись калачиком, словно обиженный ребенок, бросить последний полусонный взгляд на спящего Александра, тихо вздохнуть, уткнуться горячим лбом в прохладный атлас подушек, и отрубиться.

Ёширо не проспал и часа после ухода Александра. Пробуждавшаяся в нем магия Кадаверциан, навевала беспокойные сны, заставлявшие самурая ворочаться в тесном кресле и стонать, поминутно выныривая из болезненной ловушки кошмаров, и снова погружаясь обратно. Самураю снилась раскаленная пустыня, ярко освещенная солнцем и наполненная зловещим шипящим шепотом. Шепот, сначала вполне безобидный, постепенно усиливался и вскоре превратился в невыносимый гул. В душном мареве из ниоткуда появился огромный рой светящихся яркой зеленью искр и окружил Ёширо, оглушая и болезненно жаля тысячами тонких игл. Ронин дернулся, просыпаясь окончательно, и разомкнутые браслеты упали с его запястий. Самурай свесился с кресла и оторопело уставился на совсем безобидные на первый взгляд  ленточки металла, матово мерцающие на ковре. Раны на теле стремительно затягивались и через несколько минут, от них не осталось и следа. Ронин поморщился, потер запястья, и вполне бодрый, правда, немного бледный и пошатывающийся от голода, встал с кресла и огляделся, явно не помня со сна, как здесь оказался. Александра в комнате не было, зато была записка, оставленная на постели, видимо для него. Самурай подошел к кровати, бросил взгляд на несколько строчек и, не веря своим глазам, взял записку в руки и перечитал ещё раз. Затем ещё раз… С каждым новым прочтением, содержание записки, как по волшебству, становилось все обиднее. Ёширо, скрипя зубами, смял ненавистный клочок бумаги и со злостью забросил в угол комнаты. Подобрав всё еще валявшиеся на полу в ванной вещи, самурай быстро оделся, забрал свою катану, и стремительно покинул комнату, громко хлопнув при этом дверью.
Меряя быстрым шагом полутемный коридор, Кадаверциан заметил приоткрытую дверь, из-за которой выбивался тонкий лучик света. Раздраженный самурай прошел было мимо, но, уловив ауру Александра, решил, что на этот раз, он не будет молчать. Открыв дверь рывком, Ёширо ввалился в просторный светлый зал, сплошь заставленный картинами. Впрочем, до картин Ронину не было сейчас никакого дела, так что он даже не посмотрел на них. Взгляд его был прикован к фигуре Маэстро, странно застывшей посреди зала. Александр, поглощенный созерцанием какого-то шедевра, а точнее драпировки, под которой он был спрятан, казалось, не замечал ничего вокруг. Некромант бесшумно пересек зал, оказавшись у мастера за спиной, схватил Маэстро за плечи и рывком развернул лицом к себе. Кровь из бокала в руке мастера выплеснулась на пол, а сам бокал выпал и со звоном разбился. Кадаверциан прищурился, с интересом вглядываясь в фиалковые глаза, видимо не совсем вернувшегося в этот мир мастера, и требовательно протянул ладонь ему под нос.
-Было очень мило с твоей стороны, написать столь лаконичную записку, Александр, но ты забыл оставить мне денег на такси. Я думал ты в курсе, с твоим то опытом… В высшем свете принято оплачивать дорогим шлюхам такси. Ведь ты не считаешь меня дешевкой, милый?

Ёширо, слушал этот спокойный, холодный голос, и не слышал его. Он смотрел на лицо Фэриартос - прекрасное, отстраненное, и такое безразличное к тому, что сейчас творилось в мастерской. Александр даже бровью не повел, когда краска на стоящей рядом картине запузырилась и медленно потекла по холсту вниз, размазываясь разноцветными ручьями по такому знакомому лицу молодой женщины, с трудом, но пока еще угадываемому под слоем подтеков. Что это за картина, Ёширо понял за доли секунды. То, с какой холодностью Александр уничтожал собственный титанический труд, а вместе с ним и чужую жизнь, повергло самурая в шок. Он подошел к картине, подставил ладонь, поймал несколько стекающих с мольберта на пол капель краски и растер их пальцами. Ёширо обернулся. В карих глазах, обращенных на Александра, стояли слезы. -Прошу тебя, остановись.

Самурай уже и сам не понимал, за каким чертом его занесло в мастерскую, и успел тысячу раз пожалеть об этом. Будь на месте Фери кто-то другой, Ёширо давно бы хлопнул дверью. Но, что-то останавливало Кадаверциана, и он никак не мог понять что именно. Может быть взгляд, который Александр упрямо прятал от самурая… Может быть не свойственная Фериартос язвительность и срывающийся на хрип голос… Сдержанный, всегда контролирующий свои чувства Александр, никогда не позволил бы себе так опрометчиво выказывать эмоции перед кем-либо. Не могло быть такого, что его возвращение настолько вывело мастера из себя. Должна была быть причина такому поведению, более веская, нежели надоевший любовник. Ёширо принял решение за доли секунды, с трудом подавив в себе эгоистичный порыв, немедленно покинуть зал, и наплевав на уязвленное самолюбие. Некромант порывисто шагнул к Александру, обнимая его за плечи и нежно прижимая к себе, но, ощущая под руками лишь отрешенную мраморную статую… 
-Ты в праве выгнать меня, но только после того, как выслушаешь… Ты сказал, что я могу идти, куда пожелаю… Так вот, я не желаю никуда уходить. И не потому, что так хочется мне, хотя, и это тоже, а потому…- Ёширо на секунду запнулся, подбирая правильные слова, но так и не смог сказать их вслух. -Потому, что я чувствую, что ты не должен сейчас быть один. …Потому что тебе плохо, я вижу. Потому что я люблю тебя…

-Ты больше никогда не будешь один, мой… мой…- Слова врывались в сознание мастера тихим, успокаивающим шепотом. Кадаверциан тоже кое-что умели. Не столь многое и действенное, как Даханавар… Но, сейчас, для Александра и этого было достаточно. Ёширо поднес руку мастера к губам и поцеловал. -Я обещаю тебе… И мне плевать, что обо мне подумают. Я буду для тебя, кем ты захочешь, только позволь мне быть рядом…
Некромант бережно взял Фери за подбородок, приподнял печальное и такое родное лицо, заставляя смотреть прямо в глаза. -Почему ты так истязаешь себя? Кто вбил в эту светлейшую голову, что чувства не для тебя? Ты достоин всего самого лучшего. Я, конечно, не самое лучшее и не много могу тебе дать,- Горькая усмешка исказила губы Ёширо, когда он понял, как мало он может предложить за единственную улыбку Александра… -Но, для начала…
Самурай отпустил мастера, и, откинув длинные волосы за спину, расстегнул ворот рубашки и обнажил шею. Ёширо было сейчас абсолютно все равно, что Александр, находящийся на грани, может не сдержаться и выпить его целиком. Что в сущности значит жизнь простого воина, если она никому не принадлежит?

Отредактировано Ronin (2008-11-25 00:31:07)

Ёширо затаил дыхание, когда ладонь Фэриартос коснулась его лица. Самурай неосознанно потянулся за рукой Александра, сожалея, что прикосновение было столь мимолетным, и одновременно ликуя в душе, оттого, что сумел уловить в холодных глазах Маэстро крохотную искру заинтересованности. Пусть Александр злится, иронизирует, пусть смеётся, пусть делает, что пожелает, главное, пусть он чего-нибудь желает. Только бы никогда не видеть больше, ужаснувшей самурая отрешенности фиалковых глаз. Ёширо улыбнулся и позволил себе осторожно провести рукой по щеке Маэстро.
-Более простые способы? Как ты, просчитывающий на десять шагов вперед любую мелочь, до сих пор не понял, что смерть от твоей руки, для меня в тысячу раз желанней, чем жизнь без тебя? Разве не этого ты добивался? Легкой смерти, ищут лишь уставшие от жизни, Александр. И мне не обязательно знать тебя…  Мне достаточно знать, что я чувствую, когда ты касаешься меня…

Больно. Самурай и представить себе не мог, что будет настолько больно. Хотелось кричать. Высказать этому тысячелетнему умнику, все в лицо. Вцепиться в это лицо, целовать это лицо, выпить весь воздух из легких… Да, Александр. Это был действительно мастерский, виртуозный, «тонкий расчет», впрочем, как и вся твоя нежизнь, просчитанная, выверенная и… такая же бессмысленная, как и моя. Ёширо закусил губу и нахмурился. Долгий, полный отчаяния, внимательный взгляд карих глаз задержался на прекрасном лице неприступного Фэриартос, изучая, запоминая, словно запечатлевая на старинную фотопленку, чтобы навсегда унести образ дорогого существа с собой. Самурай рассеянно кивнул и, внезапно, картинно поклонился Маэстро.
-Это было великолепно, Александр.- В голосе Некроманта послышались ироничные нотки, но он пока еще сдерживался и старался говорить спокойно. -Преклоняюсь перед Вашим талантом. Трагедия, достойная пера Шекспира: Он любит его, но не может быть с ним, боясь причинить ему боль. Все плачут, занавес, аплодисменты!- Под конец гневной речи Ёширо недобро улыбнулся, а в глазах заплясали угрожающие зеленые искры. -Мог бы не утруждаться, и просто выставить меня вон…
Запас слов иссяк, впрочем, как и гордость. Кадаверциан готов был упасть мастеру в ноги, и молить о позволении остаться, но одновременно с этим, он боялся, что если сейчас не уйдет, то желание заехать Маэстро по лицу, с которым он усиленно боролся, пересилит. Едва теплившаяся надежда, что все сказанное Александром, правда, и он действительно, всего лишь боится, толкнула Ёширо на последнюю, нелогичную, отчаянную попытку. Это тебе на прощание, любимый. Самурай подошел к Александру вплотную и впился в губы мастера, кусая до крови, обнимая за плечи, даже не обнимая, а беря в плен болезненных объятий. Не давая опомнится, Некромант, чувствуя физическое превосходство над более изнеженным Фериартос,  грубо сминал сопротивление мастера, зверея с каждой секундой…

У него кровь. Ками-сама, да что же я за чудовище, что посмел ранить любимое существо? Самурай облизнул губы, и от вкуса крови Александра закружилась голова. Воротник, вон порван… Черт, я становлюсь опасен, когда он так близко. Ёширо чуть шатало, но не от кратковременной схватки, а от застилавшего кровавым туманом глаза, желания впиться в эти губы еще раз. Чувство, завладевшее разумом  самурая, мало походило на любовь. В нем причудливо переплелись сжигающая страсть и тихая нежность, похоть и жестокость, собачья преданность и поклонение. Это походило на одержимость, и магия Фери была здесь абсолютно не причем. Кадаверциан и сам не мог объяснить, почему его до такой степени тянет к мастеру. Он знал одно: отними кто-нибудь у него Александра сейчас, и он перестанет дышать. Ёширо буквально прожигал взглядом желанного, но недоступного мужчину. Хищная улыбка, больше похожая на оскал, исказила губы Некроманта. Это был серьезный вызов, и самурай принял его. Он тихо зарычал, ломая себя, свои устоявшиеся веками понятия о чести, в последний раз показывая норов, и как бы предупреждая, что несмотря ни на что, он остается очень опасной игрушкой.
- Я не «многие». Я не хочу «что-то», Александр. Я хочу всего тебя целиком, без остатка. И я готов добиваться тебя каждую секунду оставшегося мне времени, любым способом, каким ты сочтешь нужным.- Ёширо, подтверждая свое намерение быть покорным, опустился на одно колено и склонил голову. Этот жест вышел настолько естественным и полным достоинства, что глядя на фигуру Кадаверциана, застывшую посреди мастерской, трудно было не верить его словам. -Да, еще кое-что…- Самурай поднял на мастера хмурый взгляд. -Запомни, я повторю для тебя еще раз. Последний. Никогда больше не смей ставить под сомнение мои слова.